– А.Г. Багдасарова в политической жизни области – личность неординарная. Но в отличие от других оппонентов, с которыми я сталкивался, я всегда с большим уважением относился к Алле Григорьевне. Такое же отношение я чувствовал и к себе.
В последний год жизни она позвонила, пришла ко мне в рабочий кабинет и мы с ней долго беседовали. Она призналась в том, что уважает мои позиции, взгляды и, если мы расходимся в каких-то политических моментах, то это все же не главное.
Да, коллеги по прежней партийной жизни осуждали ее очень резко. Считали предательницей. Но она была искренне уверена, что настало время для глубоких преобразований и в политике, и в экономике страны. Собственно, и я тоже так считал.
Но я полагал, что сначала надо провести экономические преобразования, а затем перестраивать «наш дом». Чтобы что-то перестраивать, надо чтобы были деньги на перестройку. А она и ее соратники говорили: причем тут семейный бюджет? Давай обдерем обои, сломаем крыльцо, дверь, – а потом будем искать деньги.
Она соглашалась: да, неплохо было бы иметь деньги к началу ремонта. Но при нашей ментальности это же затянется на десятилетия…
Мы часто встречались. Ко мне в кабинет она приходила два или три раза. А в основном, она звонила и говорила: слушай, я такое про тебя приготовилась написать… Но рука не поднимается. Приходи, я чай завариваю. Я говорил: ну сейчас не могу, приду вечером. И приходил. А в первое время у них на всю редакцию была одна большая комната, и мы пили чай в таком «панорамном варианте»… Тогда я был зав. отделом обкома партии и депутатом Городского Совета.
Да, говорила она, неплохо бы иметь деньги для ремонта. Но где же их возьмешь: Давай, сначала все обдерем, а потом все члены семьи будут искать деньги. Я говорю: это необольшевистский подход. Ты – не демократка, ты – необольшевичка! Она возмущалась: я – необольшевичка?! Я – не необольшевичка!
Но споры у нас были незлые. Это я говорю, положа руку на сердце. И когда мы упирались во что-то непреодолимое, то меняли тему и продолжали разговор.
…Я был единственный из органов государственной власти, кто пришел к ней на похороны и сделал это совершенно искренне. В наших спорах я хорошо чувствовал, что она не ангажирована, в своих убеждениях она совершенно искренна.
Если бы она дожила до этого времени, то, наверное, бы мне сказала: да, ты был прав. Мы не этого хотели. Мы думали, что за 2-3 года станем свободной, демократической страной с цивилизованными методами ведения дел. А на деле вышло… Для нее это было бы горьким разочарованием. Я в этом убежден.
…Если бы она увидела, как сейчас в области, под прикрытием рыночных и демократических лозунгов происходит «распилка» и дележка народного добра, Алла Григорьевна тоже была бы в оппозиции. Правда, с другой аргументацией и мотивацией.
Записано 31.10.2002 г. в Москве.
«Хорошо, очень хорошо мы начинали жить». Глава 8 (окончание)
События, 9.3.1937«Хорошо, очень хорошо мы начинали жить». Глава 7 (продолжение)
События, 18.6.1937